– Знаешь, Изя… – честно признался герой, – я как-то в тот момент об этом таки не подумал…

…Местные иудейские пастухи потом часто рассказывали очень странную и в чём-то даже жутковатую историю о том, как мимо них однажды промчались удивительные беглецы.

Первым бежал загадочный человек серого цвета, несший на руках удивительной красоты молодую девушку. За ним шаг в шаг, не отставая, следовали два незнакомца, являющиеся полной противоположностью друг другу. Один был толстый и маленького роста, а второй атлетически сложённый и очень высокий… а следом за ними…

В этом месте леденящего кровь рассказа пастухи делали большие глаза и переходили на зловещий полушёпот…

…а следом за ними мчались два призрака: бледная, источающая холод полуголая женщина, держащая на верёвке огромного зловещего чёрного козла, вещающего человеческим голосом.

– И что же тот козёл таки говорил? – трепеща, спрашивали слушатели уже готовые от страха разбежаться кто куда.

В этом месте рассказчик, как правило, выдерживал продолжительную паузу для пущего эффекта и, хитро усмехаясь, отвечал:

– Стой, легенда бородатая, ибо пришёл я не с миром, а дабы карать за подлые поступки твои и за нанесённые обиды братьям моим филистимлянам…

Глава 20

Как Соломон сделался царём

В последние годы своей жизни великий иудейский правитель и некогда знаменитый герой Давид здорово стал сдавать. Ну оно и понятно, время как всегда брало своё, всё ближе и ближе подводя к последней черте, за которой открывалась сама вечность. Кровь у несчастного остывала настолько, что он не мог согреться даже в тёплой постели, где предавался время от времени славным ностальгическим воспоминаниям.

А Давиду нужно сказать было что вспомнить…

Ну, к примеру, памятный бой с Голиафом, великаном филистимлянином из города Геф. Как славно он заехал тогда мерзавцу камнем промеж глаз. А какие искры были… Даже сейчас через столько лет Давид хорошо помнил то светопреставление. Траву вокруг поверженного великана пожгло основательно, будто низверглась с небес молния – подарок милостивого иудейского бога Яхве. Не иначе и впрямь всемогущий бог вмешался в судьбу Давида, послав ему неожиданную победу. Эх, годы, годы, куда вы уходите? Неужели во всю ту же ненасытную утробу бесконечного времени? Извечные вопросы.

Затем была слава, успешные военные походы, коварные враги-завистники, прекрасные женщины, неожиданный крах всех надежд, скитания, происки многочисленных недругов, любовь к прекрасной Авигее и в самом конце тернистого пути избрание царём иудейским… Но и с этим проблемы Давида, как ни странно, не закончились, а лишь умножились во сто крат. А всё потому, что путь всенародного героя всегда трагичен. Иначе кто вспомнит потом добрым словом легендарного борца за свободу Израиля, уронив скупую мужскую слезу.

Так, наверное, и предавался бы престарелый царь приятным воспоминаниям, если бы не очередное вмешательство беспощадной судьбы. Придворные, огорчённые хандрой любимого повелителя, решили скрасить ему досуг, а заодно согреть долгими израильскими ночами. Нет, речь шла не об изобретении чудесного ложа, обогреваемого горячей водой подаваемой при помощи хитрого устройства в полые тростниковые трубки, хотя и такая идея изначально присутствовала. «Благодетели» пошли более простым путём, решив подыскать Давиду молодую женщину, дабы та «согрела властителя пылким огнём своей юной любви».

Избавь Яхве от таких благодетелей, но, к счастью, для последних, царь плохо соображал время от времени впадая в состояние лёгкой каталепсии.

Разумеется, любой здравомыслящий человек сразу же заподозрил бы неладное. Ибо чудился во всём происходящем явный изощрённый заговор.

Что и говорить способ извести царя был выбран с находчивостью и не подкопаешься, если что. Но как выяснилось впоследствии, хитроумный план оказалось не так-то и просто осуществить…

Молодую красавицу искали по всему Израилю и, наконец, нашли подходящую в городе Сунаме. Звали девушку Ависага и ей недавно исполнилось шестнадцать лет.

Торжественно была доставлена «юная услада пожилого владыки» в царский дворец при огромном стечении народа, желавшего поглядеть на очередную пассию престарелого правителя.

«Значит силён ещё как бык наш царь, раз, по-прежнему, интересуется слабым полом! Значит в здравом уме и в сильном теле! – так рассуждали (или шутили?) самые наивные из добропорядочных иудейских граждан. – Значит, тверда рука его и чист его разум».

Прекрасной Ависаге были даны строгие указания согревать ночью царя, а днём ухаживать за ним на правах служанки. Тут то и начались серьёзные проблемы. Заговорщики, главным среди которых был старший сын Давида по имени Адоний, столкнулись с неким на первый взгляд непреодолимым препятствием, а именно: полной прострацией старого правителя. В хорошо отесанном дубовом бревне было больше жизненной энергии, нежели в несчастном.

Ависага оказалась в затруднении, ибо заговорщики решили не ломать свои головы и свалить решение сложной проблемы на хрупкие плечи молодой девушки. Мы, мол, тебе заплатили, вот ты и расшевели как следует вялого старца, иначе обвиним в государственной измене и отправим под топор палача.

Дикие времена, дичайшие нравы, но угроза, конечно же, сработала.

Осмотрев грезящего наяву царя, несчастная принялась тренироваться в искусстве обольщения на свежесрубленном стволе секвойи. Девушка и впрямь обладала солидными познаниями в искусстве плотской любви, поскольку через пару дней усиленных упражнений свежесрубленный ствол не выдержал, пустив корешки, а кое-где даже повылазили зелёные листики.

Вот она магия женской харизмы в самом своём наивысшем проявлении.

Воодушевленная столь впечатляющем результатом девушка «вплотную» занялась царём. По её распоряжению престарелое тело торжественно вынесли из спальни и водрузили в прекрасный (но неглубокий) бассейн с целебной ароматной водой.

Но Давид был безучастен ко всем ванным процедурам, безмятежно рассматривая разукрашенный замысловатым орнаментом потолок. Голову царя пришлось зафиксировать в нужном положении при помощи нескольких заранее приготовленных подушек. Так Давид и лежал наполовину в ванной, упираясь затылком в мягкую навевающую сонливость пирамиду.

Ависага приготовилась исполнить перед царём свой лучший эротический танец под названием: «Крепкий тростниковый прут яростно преодолевает бурное течение быстрой реки». В инструкциях жриц любви добавлялось, что танец следует исполнять нагишом с гирляндой из роз на груди и в лёгких открытых сандалиях.

Ну и закрутилось…

Положение тела Давида исключало возможность игнорирования прекрасного действа, а глаза у царя, по-прежнему, были широко открыты, так что видеть то он видел, но вот воспринимал ли адекватно?

Грациозные прыжки и приседания произвели неизгладимое впечатление даже на дворцового евнуха по имени Ислайя, тайно подглядывающего за танцующей красавицей. Непонятно было на что болезный рассчитывал, однако его длинные усы, по обыкновению уныло свисающие вниз, стояли торчком и даже пролезли в замочную скважину, куда собственно и подглядывал ущербный. Пунцовый нарушитель дворцового этикета был схвачен солдатами и выведен прочь под грозные ругательства заговорщиков, тайно контролирующих весь процесс вероломного плана.

А что же вы спросите легендарный дедушка?

Давид даже седой бровью не повёл.

Злодеи не на шутку переполошились и, ворвавшись в зал омовений, принялись под визг пытающейся прикрыть свою наготу Ависаги проверять пульс у царя. По разочарованным физиономиям становилось ясно, что с обольщением выходил серьёзнейший облом. Пульс Давида вопреки ожиданиям не участился, сердце работало в медленном ритме спящего без явных отклонений от нормы. Эротические пляски Ависаги были интересны царю примерно так же, как прошлогодний урожай фиников в Египте.